** Шанс на законный брак **

Немногим более 150 лет тому назад – 29 января 1863 года – голова Устьважского приказа Шенкурского уезда Закемовский отправил управляющему Вельской удельной конторой рапорт, в котором говорилось: «Крестьянская вдова Березницкой волости села Семеновского Татьяна Петрова Третьякова просит Приказ о дозволении ей принять к себе по женитьбе крестьянина того же села Абрама Федорова Симакова по желанию сего последнего с отчислением по ревизии и очередному рекрутскому списку от настоящего его семейства для поддержания малолетнего семейства ее, Третьяковой. На женитьбу и перечисление крестьянина Абрама Третьякова в дом вдовы мирское общество изъявило свое согласие, о чем и постановило свой приговор, который с надлежащим засвидетельствованием и с приложениями к нему (1. двух прошений – вдовы Третьяковой и крестьянина Симакова; 2. подписки, отобранной от отца его, крестьянина Федора Егорова, и братьев Семена и Константина Симаковых о согласии их на перечисление по женитьбе помянутого Абрама; 3. списка семейств вдовы Третьяковой и Симаковых) Устьважский Приказ имеет честь представить при сем на благоусмотрение Ваше».

А в приложенном к рапорту прошении, написанном по просьбе вдовы Михаилом Бородулиным, 25-летняя Татьяна Третьякова сообщала: «Имею намерение принять и приписать к своему осиротевшему семейству крестьянина Абрама Симакова и вступить с ним в законный брак для поддержания хозяйства и воспитания моих малолетних сына Ивана, 6 лет, внука Григория, 3 лет, дочерей Матроны, 13 лет, и Натальи, 9 лет. О чем прошу покорнейше просить Устьважский приказ исходатайствовать мне дозволение от Высшего начальства».

Процитированные документы, вероятно, вызовут недоумение: разве могли быть у 25-летней вдовы дочь тринадцати лет и тем более внук? И зачем надо было испрашивать разрешение на брак? Ответ на первый вопрос можно найти в семейном списке Третьяковых – оказывается, Иван, Матрона и Наталья были ей пасынками, точнее, детьми от первого брака ее мужа Василия, умершего через два года после кончины первой жены.

Спустя шесть месяцев умер и старший сын Василия Михаил, вторая жена которого ушла в родительский дом, оставив Татьяне своего пасынка Гришу. Таким образом, молодая вдова осталась одна с приемными детьми и внуком. Хотя тоже могла всех бросить и уйти.

Но, взвалив на себя такой груз, поняла, что без мужских рук не обойтись.

Молодуха в будничной одежде. д. Усть-Топса, Сольвычегодский уезд. 1911 г.

Однако найти желающего разделить с ней все тяготы было, понятно, трудно. Тем не менее такой человек нашелся – им оказался 19-летний односельчанин Абрам Симаков, прошение которого также было приложено к рапорту Закемовского.

Здесь следует сказать, что в ту пору крестьяне Шенкурского уезда являлись удельными (дворцовыми) и в правовом отношении занимали промежуточное положение между крепостными и государственными. Причем взимаемые с них подати (налоги) шли на содержание императорского семейства.

А для лучшей их собираемости было создано министерство императорского двора (впоследствии – министерство уделов), структурными подразделениями которого являлись территориальные удельные округа. В состав одного из них – Вельского – наряду с соседними уездами Вологодской губернии (Вельским, Сольвычегодским и Яренским) входил и обширный Шенкурский уезд Архангельской губернии, включавший в себя большую территорию нынешнего Виноградовского района (в том числе Березник).

Следовательно, управляющий Вельской удельной конторой был для местных крестьян полновластным представителем главного крепостника России – императора. И не просто был, а подобно помещику распоряжался их судьбами. Именно по этой причине ему и были посланы вышеупомянутые бумаги.

В их числе находился и текст принятого на сходе приговора, который гласил: «1863 года января 19 дня мы, нижеподписавшиеся Ведомства Устьважского Приказа Березницкой волости крестьяне, быв в общем собрании на мирском сходе, на коем объявил наш Голова Приказа прошение крестьянской вдовы Татьяны Петровой Третьяковой о желании и согласии ей принять и приписать к себе в дом для поддержания ее хозяйства крестьянина Абрама Федорова Симакова по женитьбе на ней, постановили, что мы со своей стороны препятствий никаких не имеем, в чем сей приговор утверждаем рукоприкладством. К сему приговору прошением крестьян Прокопия, Андрея Ившиных, Михаила Третьякова, Николая, Ивана, Петра Пьянковых, Василия, Григория, Андрея, Петра, Федора, Максима Симаковых, Ивана Зеленина, Якова, Андрея, Федора, Ивана, Егора, Александра, Спиридона Ильиных, Алексея Сабурова, Осипа Зубова, Ивана, Федора Колебакиных, Конана, Дмитрия, Тимофея Воеводкиных, Николая, Матвея, Андрея Селивановых, Тимофея Ушакова, Ивана Сташева волостной писчик Федор Колебакин руку приложил».

Однако этого документа было мало. Требовалось представить и письменное согласие семьи жениха. В нем, также приложенном к рапорту, говорилось: «Мы, нижеподписавшиеся крестьяне Федор Егоров и сыновья его Семен и Константин Федоровы Симаковы, дали сию подписку голове Устьважского Приказа Закемовскому в том, что…» Далее следовали те же слова, что в приговоре схода, и подписи.

Казалось бы, все бюрократические формальности соблюдены, против брака и перехода Абрама Симакова на жительство в другой дом никто не возражает и поэтому прошения должны быть удовлетворены. Но не тут-то было – управляющий Вельской удельной конторой Александр Шульц наложил на рапорт резолюцию: «Отказать в прошениях».

Причем ее никак не мотивировал. Поэтому о причинах отказа остается только догадываться.

Во-первых, возможно, что Абрам Симаков по составленному в волости рекрутскому списку подлежал призыву в армию и перечисление в многодетное семейство освободило бы его от этой участи. Поэтому управляющий Шульц женитьбу на вдове мог расценить как способ уклониться от исполнения воинской повинности.

Возможна и другая причина: семьи удельных крестьян в ту пору не имели права самостоятельно производить раздел, то есть сыновья не могли без разрешения властей отделиться от отца с выделением своей доли земли. Ибо такой раздел мог привести к ослаблению родительского хозяйства, а значит, в конечном счете к уменьшению сбора податей, так как было неизвестно, смогут ли отделившиеся сыновья столь же рачительно хозяйствовать.

И хотя Абрам Симаков намеревался уйти без выделения земельного пая, его уход тем не менее мог ослабить отцовское хозяйство – на пару мужских рук стало бы меньше. А его переселение в дом Третьяковой вряд ли бы скоро принесло доход удельной казне, так как земельный участок вдовы был запущен, а последний скот был продан для частичой уплаты нарастающей задолженности по налогам.

Таким образом, уход Абрама Симакова из своей семьи с экономической точки зрения был для властей не выгоден.

Впрочем, хотя причина отказа в точности неизвестна, ясно другое: он лишь усугубил и без того сложное положение Татьяны Третьяковой, которой пришлось одной поднимать малолетних пасынков.

А в целом история о несостоявшемся браке проливает свет как на то, насколько «велики» были шансы у многодетной удельной вдовы-крестьянки выйти замуж, так и на то, сколько полтора века назад требовалось представить бумаг, чтобы получить разрешение на бракосочетание.

_Михаил Лощилов // “Правда Севера” 03/05/2013 _